Аннушка сконструировала свою собстенную драгоценную жизнь как по учебнику: безукоризненный дом, совершенная репутация, справедливые товарищи и карьера, какой возможно бахвалиться в всяком вежливом разговоре. В её обществе всё испытывается — от цвета скатерти для банкет пред оценки дочке в табеле. Но одна мелочь не надписывается в скурпулезно отгроханную картину — её дочь. Не такая, как все. Не в границу резкая, с фиолетовыми волосами, панк-роком в наушниках и полным неимением вожделения существовать «примерной».
Аннушка усердствует не обращать на это внимания. Полагает — пройдёт. Но мир рушится в одну минуту, иногда её муж попадает в серьёзную аварию. Болезнь, больница, неразбериху — и вся наружная наволочка инициирует трещать. Велико не до идеального меню и глянцевых фото. Сегодня всякий период — защита после контроль, после надежду, после себя.
И именно в этот пункт непонятная, бунтующая дочурку оказывается рядом. Не идеальная, не удобная, но настоящая. Она не побаивается утверждать громогласно то, что Анна годами прятала. В столкновении двух кругов — исходного перфекционизма и подросткового протеста — недуманно-негаданно возбуждается диалог. И, возможно, впервинку в жизни Аннушка инициирует слышать. Если, что хочет, (а) не то, что действительно важно.
