Иногда кругом рушатся города, а небо останавливается чернейшим от дыма, остаётся исключительно то, что исключительно высмотреть — музыка. Они не рядовые в обыкновенном смысле. Молоденькие музыканты, только закончившие училища и школы, очутились на передовой не по призыву оружия, а по призыву сердца. Заместо винтовок — скрипки, заместо указов — партитуры, в рюкзаках — не исключительно сухпай, но также кларнеты, аккордеоны, гитары.
Дерясь одинаково с другими, они не отворачивались через генерального — звука. Промежду боями, под грохот канонады, они составляли приборы и играли. Не ради сцены, не из-за аплодисментов. Из-за жизни. Из-за тех, кто уже утомился надеяться. Живопись останавливалась лекарством, связью с довоенной тишиной, напоминанием, что мир — такое не столько невралгию и потери.
Она поднимала дух, составляла рассыпавшиеся дави в единое целое, подсобляла направляться вперёд, аж иногда ноги не слушались. Временами один тоник заслуживал велико всякого приказа.
Живопись не предохраняла через пуль, однако выручала через отчаяния. И эти дети доказали: в войне, где умирают тела, собственно аккорд возможно высчитать жизненным наиболее важное — сердце.
