Тут не водятся — тут существуют. За колючей проволокой, промежду снежной пустоты, где ветер разрезает лицо, а руки дубенеют ещё до рассвета. Ежедневно завязывается одинаково: холод, столько пронизывающий, что хлебогрызки объединяет в судорогах, мизерный паёк, некоторый не насытит аж ребёнка, и бесконечная, изматывающая пахота — велико подобная на наказание, чем на труд.
Каждая попытка воспротивиться — прямая дорога в карцер. Далее уже неважно, сколько тебе лет. Нет разницы, тинейджер ты или совсем ребёнок. Неповиновение, неукоснительный взгляд, отсос направляться порядком — повод для репрессии. И если некто испробует мчаться — не суд, не допрос, не шанс. Исключительно выстрел. Дабы прочим водилось неповадно.
Но даже в этих несказанных соглашениях некто продолжает верить. Некто распределяется заключительнее коркой, некто натаскивает младших, некто повествует небылицы ночью, шепотом, дабы не услыхали надзиратели. И в данном — сопротивление. Не с оружием, а с достоинством. Власть к жизни, к свободе, к тому, дабы бог не обидел элементарно цифрой в списке.
Это место создано, дабы ломать. Но оно не справляется. Причинность ведь даже в аду можно остаться мужиком — ежели не отпустить за это борьбу.
