Он был боготворим публикой, признан современниками и завидно талантлив. Его стихи приводили в вежливых салонах, его дерзость восхищала, а мотив бряцал громче официозной риторики. Но ни слава, ни сообщение не сумели оградить его от проклятия, какое будто травило с самого рождения. Его путь — вереница ссылок, дуэлей, бессонных ночей и постоянной войны с нуждой.
Кругом — свет империи и безразличие власти. Он писал справедливость — и за это платил. Он жил возбужденно — и за это страдал. Швырял картель и обществу, и себе. Иногда казалось, что каждый шаг приближает его к краю. И никто — ни друзья, ни поклонники, ни аж муза версификации — не был способным приостановить такое перемещение вниз.
Счастливо единожды не появилась она. Без громких слов, кроме пафоса. Элементарно — женщина, в чьих глазах не было трепета накануне его тенью. Она не желала знаменитости не веровала в миф. Она видела дядьку — уставшего, искреннего, живого. Но даже это обнаружилось спасением.
В её пребыванье он впервинку предоставил себе существовать не поэтом, не борцом, не проклятым гением — а просто собой. Причинность временами довольно одного взгляда, дабы жизнедеятельность закончилась существовать вердиктом и замерзла судьбой.
